Изображение человека как важнейшая идейно-нравственная проблема литературы

Перед автором стоит множество задач: заставить читателя читать его произведение, увлекаться им и вдохновляться созданными образами.

Образ человека в художественной литературе

Образ обладает символическим значением (например: Плюшкин – символ скупости; Онегин – символ лишнего человека). Образ представляет авторскую идею. «Человек, изображенный в литературе, не абстракция (какой может быть человек, изучаемый статистикой, социологией, экономикой, биологией), а конкретное единство».

Литература, как наука (социология, психология), начинает изучать поступки, обусловленные характером героя, социальным происхождением и общественным статусом, мировоззрением. В литературе романтизма эти отношения устанавливаются иначе.

Человек в литературе романтизма противостоит постигаемой им действительности и отрицает ее. Он выдвигает идею Абсолюта, которая определяет его поступки (так, поступки Печорина объясняет его фаталистическое мировоззрение; поступки Мцыри диктуются свободной волей).

Герой-романтик всегда бросает вызов действительности.

Еще Аристотель говорил: «Хочешь узнать все человечество – познай самого себя». Художественный образ в его внешней ипостаси помогает читателю проникнуть во внутренний мир, сознание самого читателя, его окружающих. Образ выполняет познавательную функцию.

Те образы в художественном произведении надо считать главными, которые связаны с идеей произведения. Образы особой плотности, заключающие в себе идеи, приобретают в литературе значение символа.

Средства изображения человека, создающие его целостный образ: портрет, интерьер, жесты, речевая манера, поступки, переживания, изображение относящихся к нему событий, внутренний монолог, оценка автора и других персонажей.

Мысль художника, в отличие от мысли ученого, пластична и наглядна, потому что в основе ее лежит художественный образ, т.е. жизнь, воплощенная, по Чернышевскому, «в формах самой жизни». Наше воспринимающее сознание легко справляется с неизбежной условностью образного мышления с помощью накопленного эстетического опыта каждого индивида в отдельности и всего человечества в целом.

Благодаря наглядности образная мысль входит в светлое поле нашего сознания без видимого напряжения, так сказать, под аккомпанемент эстетического удовольствия.

Если снять налет демагогической агрессии с известного пропагандистского трюизма «Искусство принадлежит народу», в нем обнаружится спокойная констатация общедоступности языка художественных образов, их подлинной демократичности.

Понятно, специалисты увидят и прочитают в художественном произведении неизмеримо больше, чем домашние хозяйки, простодушно млеющие над бразильскими сериалами. Конечно, устоять против соблазна «просто отдохнуть», помечтать о красивой беззаботной жизни заокеанских красавиц и красавцев с их вулканическими страстями, не имея врожденного вкуса, инстинкта, отличить подлинно прекрасное от пошлости довольно трудно.

Тем не менее сериалы, несмотря на их фантастическую протяженность, приходят и уходят, а классическая литература продолжает жить в душах и сердцах все новых и новых поколений. Пастернаковское «Душа обязана трудиться / И день и ночь, и день и ночь!» еще и еще раз напоминает нам о необходимости некого нравственного усилия для восприятия любой, даже не самой сложной, образной мысли, которая пребудет с человеком не один вечер, а всю оставшуюся жизнь.

На фоне однозначной научной истины, имеющей только один объективный смысл, равный самому себе и исчерпывающий тем самым свое содержание, образная мысль имеет широчайший, порой необозримый комплекс значений. Даже классицистический образ, известный не только своей логической определенностью, но и сосредоточенностью на чем-то одном, главном, абсолютно не однотонен.

С Пушкиным можно и поспорить: у Мольера Скупой, конечно, по многогранности своей натуры сильно уступает шекспировскому Шейлоку, но и его гипертрофированная скупость в значительной мере разбавлена, уравновешена дополнительными штрихами: он изобретателен, подозрителен, коварен, инициативен…

Многозначность образа в литературе обеспечивает и феномен многозначности его восприятия. Пушкин менял свое мнение о художественных образах Сумарокова, Белинский — о грибоедовском «Горе от ума». Каждый из нас по мере взросления, изменения жизненного и эстетического опыта или даже всего-навсего под влиянием изменившегося настроения совершенно по-разному воспринимает образы и произведения, знакомые с детских лет.

Какая непосильная задача стояла перед Гомером, которому было необходимо убедить слушателя в абсолютной красоте Елены! Что ему оставалось делать: сравнивать ее прелести с красотой богинь, описывать последовательно ее волосы, глаза, нос, губы?

Проводив восхищенным взглядом проходившую мимо спартанскую красавицу, они в один голос воскликнули: «Да, из-за такой женщины стоило воевать десять лет!» В устах престарелых мужчин, в жилах которых кровь давным-давно охладела, подобный комплимент дорогого стоит!

Изображение человека — важнейшая идейно-нравственная проблема литературы, так как именно в изображении своих героев автор показывает нравственные идеалы и их моральный облик, тем самым показывая читателю правильные ценности.